Георгий Григорьевич Юдин. Родился 16 февраля 1937 года. Выступал за киевское «Динамо» с 1963 года по 1968 год.
Хоккейный и футбольный нападающий. Воспитанник школы «Динамо» (Ленинград). В 1950-е годы входил в сборную Ленинграда по футболу. Выступал за хоккейные команды: «Кировец» (позднее «Авангард»») (Ленинград), «Даугава» (Рига), «Динамо» (Киев), «Торпедо» (Минск).
В сезоне-1960/61 стал одни из лучших бомбардиров чемпионата СССР в Высшей лиге (20 голов, 4-е место)
В составе студенческой сборной СССР стал серебряным призером Универсиады 1962 года в Швейцарии. В конце 90-х работал в сборной команде Украины.
Был тренером в клубах «Нефтяник» (Ухта), «Торпедо» (Минск) и «Краковия» (Краков, Польша).
В настоящее время работает менеджером по экипировке в ЦСКА.
«ТРЕНЕРЫ ЗАМЕНИЛИ НАМ РОДИТЕЛЕЙ»
Петербургские спортсмены – воины и блокадники, популяризация их подвига среди молодежи
Дети войны прошли через многие страдания, преодолевая страшные психологические и физические травмы, которые многие из нас никогда не ассоциировали бы с мгновениями детства. Они рано взрослели, ступень за ступенью преодолевая лестницу жизненной спирали, стараясь реализовать себя в послевоенной жизни. Дети-блокадники, пережившие все ужасы Великой Отечественной войны, стали символами нашего города, разнося по всему миру весть о стойкости и героизме ленинградцев.
Георгий Григорьевич Юдин – коренной ленинградец, пережил блокаду с первого до последнего дня и вместе со всей страной встретил Победу. После завершения войны Георгий Григорьевич стал хоккеистом. Начинал в команде родного города «Кировец», затем выступал за клубы Латвии, Украины и Белоруссии. Не расстался с любимым видом спорта и после завершения игровой карьеры, став тренером. И сейчас, в 75 лет, он продолжает трудиться – в ЦСКА.
Вой сирены до сих пор стоит в ушах
– Георгий Григорьевич, как для Вас началась Великая Отечественная война?
– Война застала меня со старшим на два года братом Игорем под Питером – в детском лагере поселка Песочное. 22 июня должен был состояться родительский день – мы готовили к приезду родных театральное выступление. Утром нам сказали, что выступления не будет. Долго не могли понять – как так? Так началась для нас война. Мать забрала нас в Ленинград. До сих пор стоит в ушах вой сирены и слова: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!». Мы все бежали в бомбоубежище, и только дежурные поднимались на чердак, где стояли большие бочки с водой и огромными щипцами для тушения пожара: в случае попадания в дом зажигательной бомбы. Когда самолеты улетали, то мы с другими детьми лазили на крышу – смотреть на эти «бочки». Мы жили в центре Ленинграда на проспекте Добролюбова, и наш детский сад, который находился возле школы №77, посадили в поезд и отправили в эвакуацию. Под Старой Руссой (Новгородская область) эшелон разбомбили фашистские бомбардировщики. Все повыскакивали из вагонов и разбежались. Когда завершилась бомбежка, детей собрали, и отвели в какую-то школу. Там нас напоили молоком с хлебом и отправили назад в Ленинград.
– Большая у вас была семья?
– У моих родителей было трое детей. Кроме нас с Игорем, был еще младший брат Владимир. Отец до войны был токарем на одном из заводов Ленинграда, а мать работала бухгалтером в детском саде. Помню, что в детстве очень любил и не понимал слово «зарплата». Отец в этот день покупал много сладостей, и в семье был настоящий праздник.
Сперва волейбол, затем футбол и хоккей
– Как вы пережили блокаду Ленинграда?
– В начале войны отца забрали на фронт, где он пропал без вести. До сих пор не знаем, что с ним случилось. Старший брат Игорь долго болел, а младший так и не пережил блокаду… Матери было очень тяжело с тремя сыновьями. Наша семья жила в трехкомнатной коммуналке. Когда мы с матерью несколько дней не появлялись на кухне, сосед подумал, что мы умерли и начал выбивать дверь нашей комнаты. Он появился в дверном проеме и спросил: «Оля, ты жива?». А, мы, лежали, не в силах ему ответить. Брат Игорь сильно заболел. Пришел доктор, долго обследовал его, а в конце насыпал банки супа… Мать боялась нас с братом выпускать на улицу одних, и мы все время практически находились дома. Поэтому снятие блокады помню плохо.
– Как сложилась ваша послевоенная жизнь?
– После войны мать, чтобы прокормить нас и поставить на ноги, уехала работать на Чукотку. Мы с братом остались на попечительстве у бабушки-домработницы, которая через какое-то время пропала где-то и мы с братом росли одни. Мать нам высылала по 800 рублей в месяц. Нам, детям-блокадникам, которые почти все были сиротами, в послевоенные годы родителей заменили учителя и тренеры. До сих пор с благодарностью вспоминаю своего преподавателя физкультуры Николая Ивановича Захарова и первого тренера Федора Алексеевича Гаврилина, которые мне заменили отца. Вначале я занимался волейболом, затем футболом и хоккеем. Без матери тяжело было питаться, но деньги на еду были. Завтракал в диетической столовой, обедал в школе, а ужин делал себе самостоятельно. Вечером, возвращаясь домой после тренировки, покупал на два рубля булку и цветные леденцы, которые растворял в чае.
– Долго не виделись с матерью?
– Мать через какое-то время вышла замуж за военного, и забрала нас с братом в Германию, куда был направлен служить отчим. Помню футбольные игры между немецкими подростками и детьми советскими военных. На поле были настоящие «битвы». Через год мы вернулись в Ленинград.
Наши матчи со СКА собирали полные трибуны
– Как вы стали хоккеистом?
– После войны, несмотря на то, что в спортивных магазинах не было инвентаря, все необходимое нам выдавали в спортивном обществе «Динамо», которое находилось недалеко от моего дома. Я стал капитаном футбольной и хоккейной юношеских команд и до сих пор помню, как дядя Ваня выдавал мне динамовскую форму.
Летом я играл в футбол, а зимой в хоккей. Долго не мог определиться – на каком из этих видов спорта остановится. В футболе играл за сборную Ленинграда и, занимался после школы «Динамо» в дубле «Зенита», но все-таки выбрал хоккей. Из «Динамо» перешел в команду «Кировец», один из трех клубов Ленинграда, игравших тогда в Высшей лиге чемпионате СССР. Затем его переименовали в «Авангард». Романтические были времена: наш город поднимался из руин, мы были молоды и полны сил. Московские команды были сильнее нас, но мы на равных играли с лучшим клубом Ленинграда – СКА (ранее ЛДО, ОДО, СКВО). Наши матчи собирали полные трибуны. В 1957 году опередили их на одну строчку в турнирной таблице – мы заняли четвертое место. Несмотря на все послевоенные трудности, мы сочиняли стихи, любили и играли. Мой напарник по тройке нападения Герман Аксенов перед одним из матчей сочинил вот такой стих:
В команде всякий есть народ,
Без головы и с головою.
Иные прячутся за борт,
В часы тревожные порою.
Я их не буду называть –
В команде каждый «зайцев» знает,
Семеныч* их пора призвать на лед –
Пускай за дело «умирают».
*- главный тренер «Кировца» Анатолий Семенович Викторов
– Как в дальнейшем сложилась судьба вашей семьи?
– Судьба многих из нас, детей-блокадников сложилась по-разному. Мой родной брат Игорь, который пережил со мной блокаду, вначале работал в Ленинграде, а затем в Москве – в Институте атомной энергии им. И. В. Курчатова. Был лауреатом Государственной премии. Но после того как его сын эмигрировал в Америку в конце 1970-х, брата уволили с работы.
Я же свою жизнь посвятил хоккею. Успел поиграть, кроме Ленинграда, в Латвии, Украине и Белоруссии. Тренировал клубы России, Украины, Белоруссии и Польши. Сейчас работаю в ЦСКА.
Мать моя, Ольга Валентиновна, умерла в 2006 году в возрасте 93 года. Похоронена она в колумбарии блокадников в Ленинграде. Когда проведываю ее могилу, то вижу, сколько умерло жителей блокадного города с 1941 по 1944 год, как много среди них детей. Такого больше не должно повторится…
Газета: «Спорт день за днем» (Санкт-Петербург)
Ось що хочу сказати з цього приводу...